однажды я написал картину, где нацистская нянька преспокойно вязала на
спицах, невзначай усевшись в огромную лужу. Идя навстречу настоятельным
просьбам некоторых своих ближайших сюрреалистических друзей, я вынужден
был вымарать с ее рукава повязку с изображением свастики. Вот уж
никогда бы не подумал, что этот знак способен вызывать такие сильные
эмоции. Лично я был им настолько заворожен, что буквально бредил
Гитлером, который почему-то постоянно являлся мне в образе женщины.
Многие полотна, написанные мною в тот период, были уничтожены во время
оккупации Франции немецкими войсками. Я был совершенно зачарован
мягкой, пухлой спиной Гитлера, которую так ладно облегал неизменный
тугой мундир. Всякий раз, когда я начинал рисовать кожаную портупею,
которая шла от ремня и, словно бретелька, обнимала противоположное
плечо, мягкая податливость проступавшей под военным кителем
гитлеровской плоти приводила меня в настоящий экстаз, вызывая вкусовые
ощущения чего-то молочного, питательного, вагнеровского и заставляя
сердце бешено колотиться от редкостного возбуждения, которое я не
испытываю даже в минуты любовной близости. Пухлое тело Гитлера, которое
представлялось мне божественнейшей женской плотью, обтянутой
безукоризненно белоснежной кожей, оказывало на меня какое-то
гипнотическое действие. Несмотря ни на что, все-таки вполне отдавая себе
отчет в психопатологическом характере подобных приступов безумия, я с
наслаждением без конца нашептывал себе на ухо:
- Похоже, на сей раз ты наконец-то подхватил самое настоящее безумие!
А Гале я сказал:
-
Принеси мне амбры, растворенной в лавандовом масле, и самых тонких
кистей. Никакие краски не смогут насытить моей жажды точности и
совершенства, когда я наконец стану изображать в ультраретроградной
манере Месонье тот сверхпитательный бред, тот мистический и
одновременно плотский экстаз, который сразу же охватит всего меня, едва
я начну запечатлевать на холсте след гибкой кожаной бретельки,
врезающейся в плоть Гитлера."
Дневник одного гения - Май 1952 (С.Дали)